Михаил Савлев,
член Союза журналистов
С подъезда со стороны Болдина она показалась мне не похожей на другие деревни Горьковской области, видимые мною ранее.
В верхней части косогора – кустарник, лес – в северной стороне. В срединной части косогора – котлован с овцефермой. Деревня Свирино огибается извилистым руслом реки Пьяны. На небе сочные, белёсые облака, они плыли на север. Отсюда виды на сёла болдинской округи: Черновское, Жданово, Ахматово, Казариново, Кистенёво, Старое Ахматово.
В этом живописном месте Болдинского района жили-были наши сватья Василий Григорьевич и Варвара Александровна Седовы. Мой брат Юрий Алексеевич Савлев имел счастье жениться на их дочери Вере Васильевне Седовой. Судьба чудным образом свела их, к чему я, бывший курсант Горьковского речного училища, в пятидесятых годах прошлого века причастен был: пригласил обоих на вечер художественной самодеятельности училища, с чего началась их многолетняя счастливая жизнь.
Когда я ныне вспоминаю мою жизнь и задаю себе вопрос, что я сделал хорошего за прожитые мои семьдесят с лишним лет, то с удовлетворением отвечаю – это я их поженил!
Сват Василий Григорьевич удивлял меня тем, что, будучи человеком крестьянского нрава, мыслил умно и рассудительно.
Меня он изначально назвал по имени и отчеству.
– Ты, Михаил Алексеевич, тоже ведь в душе своей крестьянин, хотя везде и всюду ходишь по земле не с лопатой в руках, а с фотоаппаратом и с записной книжкой. Это был прозрачный намёк на то, что я, рождённый не в городе, а в селе Тольский Майдан Лукояновского района, покинул землю и труд на ней. Было время, когда мои сверст-ники, рождённые перед Второй мировой войной, заканчивали учёбу в сельских школах и в массовом порядке уезжали в дальние и в ближние города большой в то время страны СССР.
Мне становилось ясно, что мой собеседник житель отдалённой деревушки Василий Седов – человек наблюдательный, думающий, многое повидавший в жизни. Его дом стоял (и сейчас стоит) на окраине деревни со стороны села Черновского. За домом сад, пчельник в пятнадцать обихоженных ульев. В стороне от дома – двор, в котором мычала корова и хрюкал поросёнок. Колодец был вырыт в стороне от дома, в саду. Все видимое мною говорило о том, что здесь живёт рачительный хозяин, крестьянин, труженик.
Наше знакомство было скреплено питиём медовухи, которую он называл «пуре». После первой кружки жизнь мне показалась раем. Тело моё обмякло, стало радостно на душе, настроение улучшилось. После второй мой взгляд упёрся в красоты припьянской поймы, цветущей обильно и цветасто. Захотелось пойти на Пьяну ловить лещей.
С того момента полюбил я свиринские просторы надолго, навсегда. Есть что-то необычное в окружении этой ныне умирающей деревеньки. Тишина, покой, и воздух чист здесь.
Разговор со свахой Варварой Александровной был иного характера – про нашу семью, о Савлевых из неизвестного ей села с двойным названием Тольский Майдан. Я понимал, что её интересовала наша многодетная семья, один из сыновей которой, Юрий, стал их зятем. Не из плохого ли мы роду-племени?
Я старался её ни в чём не убеждать, ведь жизнь показывает каждого из нас, как отснятая фотоплёнка при её проявлении. Поживём – увидим.
Варвара Александровна могла при её трёх классах приходской школы претендовать на роль сказительницы. Предки её были в услужении черновских помещиков. От неё я узнал, что на территории села Черновского есть семейный склеп Ермоловых, что он где-то в центре села.
В последующие мои приезды я продолжил познавать свирин-скую действительность, на первый взгляд, негромкую, незвучную, деревенскую. Активно фотографировал и сберёг фотографии и негативы, которым ныне более пятидесяти лет. Меня влекла природа припьянской поймы, виды на Болдино, ждановский лес, припьянские озёра, кишащие в те годы тёмноспинным карасём. О многом, что окружало деревню эту, мне дополнительно поведал Василий Алексеевич Седов – охотник, рыбак, пчеловод, сосед и родственник Василия Григорьевича. В то время он ведал радиоузлом в селе Черновском.
Однажды в июле месяце сват пригласил меня на сенокос. Увесистые навильники сухого душистого сена я кидал на воз. Василий Григорьевич, видя мою молодецкую хватку, сказал:
– Ты, оказывается, работать можешь, не только статейки писать. Не хочешь ли остаться жить и работать в черновском колхозе?
От такого предложения мне стало неловко. Я ответил:
– А кто за меня по югу области с «лейкой» и блокнотом разъезжать будет?
Сено на телегу было уложено, подвезено к дому, сложено до хлынувшего проливного дождя.
В году 1965-м в Свирино приезжал в гости к Седовым главный врач Лукояновской районной больницы Алексей Арефьевич Попов с женой Клавдией. Той больницы, в которой после окончания Горьковского медицинского института начинала работать Вера Васильевна Седова. У нас в Лукоянове назревало на Поповых давление со стороны районных властей, что привело к тому, что Поповых выжили из Лукоянова. Они вынуждены были уехать в Кулебаки Горьковской области. Вскоре Алексей Арефьевич защитил кандидатскую диссертацию в Казани. По жизненным обстоятельствам переехал в Тольятти. Там похоронен. После Поповых в нашем городе Лукоянове здравоохранение пошло наперекосяк.
В году 1966-м в Свирино приезжал мой однокурсник по учёбе в Горьковском речном училище Геннадий Николаевич Чернов. Тот Чернов, который, работая на одном из сухогрузов Волжского речного пароходства и живя в городе Горьком, проявлял интерес к сценической деятельности, к художественной самодеятельности. Заочно закончил Московское Щукинское театральное училище. В Свирине он великолепно читал Твардовского, его «Страну Муравию». При появлении его в деревне жители ахнули:
– К Седовым артист приехал!
Он ходил от дома к дому в старой, поношенной шубе, найденной в амбаре Седовых, и читал «Вот и помер дед Данило, вот тебе и на».
Деревню взбудоражил. Такого бы ныне нам культработника.
Для меня, исколесившего с фотоаппаратом в руках юг Горьковской (Нижегородской) области, деревня Свирино памятна и незабываема. Жаль, что она умирает, доживает свой век. В каждое лето под приезд из города Самары Веры Васильевны и Юрия Алексеевича больным или же здоровым я приезжаю в этот удивительный уголок болдинской земли. Вслед за мною сюда заезжают мои другие родственники из Нижнего Новгорода.
Мы собираемся в доме Седовых. Постаревшем, просевшем по углам, но по-прежнему госте-приимном и уютном. Это бывает в день рождения Веры Васильевны 15 июля каждого года.
Из Нижнего Новгорода приезжает врач Николай Васильевич Седов, из Болдина – заслуженный работник культуры режиссёр Болдинского народного театра Владимир Алексеевич Королёв. Юморной мой брат Юрий Алексеевич рассказывает нам байку о том, как он, будучи в Болдине, на мемориальной доске, гласящей о том, что в Болдине был Пушкин, напильником нацарапал… и Юрик Савлев.
За проявленное нарушение общественного порядка его забрал хмурый на вид милиционер. Моего брата посадили на пятнадцать суток. Он подметал улицы.
Во время встреч мы поём песни нашей молодости:
Листья жёлтые медленно 
падают
В нашем старом, заросшем
саду.
Пусть они тебя больше
не радуют,
Всё равно я к тебе не приду…
Когда над Свирином сгущается темень, разводим костёр. Становимся в скобообразный ряд и всматриваемся в припьянскую пойму.
Видели огни села Черновского. Здесь мы вместе, всё воедино, но каждый думает о своём, о самом заветном. Всполохи костра освещают наши лица, искры взлетают в небо и в метрах десяти от земли гаснут…
Тройка дней пребывания в Свирине пролетают быстро, как один единственный день. Уезжая, я всматриваюсь в болдинскую даль и думаю о том, что дни деревни Свирино сочтены. Деревня эта, как и многие другие деревни большой Нижегородской области, умирает. Сюда ведёт бездорожье, здесь нет ни магазина, ни клуба, ни медпункта. Подслеповато на мир смотрят ещё пяток домов. Редкий прохожий появляется на заросшей бурьяном улице. Единственно, что имеют здешние жители, – это электричество. Но почему-то упаднического настроения здесь не испытываешь. Испытываешь какое-то удовлетворение за природу родного края.
Не первый раз я с косогора
Смотрю на болдинскую даль.
Деревня Свирино.
Здесь пьянские просторы,
Здесь наша радость и печаль.
Край тишины. Безлюдье ныне.
Под окнами домов
Полынь да краснотал.
Дичают яблони. Терновник
синий
Уже не рвёт никто,
Ненужным стал.
В густой траве на косогоре
Клубники кисти рдеют сплошь.
Деревня Свирино – людское
горе,
Здесь редкий житель, словно
бомж.
Отцов и дедов следуя завету,
Подумать надо, как нам землю
сохранить.
Деревня доброты и света,
Не умирать тебе, а жить…
На косогоре кладбище. Огорожено оно, заросшее одноцветной голубой сиренью. Первых умерших здесь похоронили лет сто назад, похоронили не на припьянской пойме, заливаемой по вёснам водой, а наверху, на сухом месте. Отсюда открыт вид на Болдино, такой он здесь обширный, панорамный, солнечный!
По летам потомки Колесниковых, Седовых и других фамилий приходят сюда, приезжают из ближних и дальних городов нынешней России.
Кто-то крестится при входе на кладбище, кто-то низко опускает голову, как бы стыдясь за что-то. На кресты и на скромного вида памятники кладут цветы, конфеты, пряники. Вино пить здесь не принято.
Зимой по глубокому снегу никто сюда не приходит. Но жизнь в Свирине сполна ещё не остановилась. В отдельных домах не погашены огни. С солнечного косогора, как и прежде, видно извилистое русло Пьяны.
Но, как и в прежние годы, сюда ведёт бездорожье. В Свирино можно добраться через косогор, сверху, можно по припьянской пойме, но непременно с преодолением ямин и канав.
Оставить сообщение: